В книге жизни порой очень много страниц:
Неотмеченных дат и стареющих лиц,
И фальшивых аккордов, увядших цветов.
Кто-то может найти там былую любовь…
Есть глава, не у всех, посвящённая детям.
И мечте потаённой - стать великим поэтом…
У мужчины – страница о женщине «вамп».
Никогда не откроет подробностей вам…
И у женщин, конечно же, столько страниц,
Посвящённых особому званию – «Принц»!
Принц-блондин, Казанова и просто брюнет.
От альфонсов и Жиголо – тёплый привет.
Эти главы обычно в начале случаются.
Но проходят года и страницы меняются.
Вот скандалы и распри, ужасный разврат,
У кого-то - сестра и двоюродный брат…
Кто-то тайно свою посещает соседку.
Муж ушёл от неё – променял на нимфетку.
Кто-то верил, любил и надеялся очень,
А потом всё открылось, - и он опорочен.
На последних страницах обычно читаем:
О покое, здоровье и внуках мечтаем...
Почему каждый жизнью быть должен побит,
Чтобы после надеяться, верить, любить?
Книгу жизни легко превратить в черновик.
Уничтожь, как школяр, с "двойкой жирной" дневник!
Раз уж прошлое к нам никогда не вернётся,
Стоит набело жить и жалеть не придётся!
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : 3) Жизнь за завесой (2002 г.) - Сергей Дегтярь Я писал стихи, а они были всего лишь на бумаге. Все мои знаки внимания были просто сознательно ею проигнорированы. Плитку шоколада она не захотела взять, сославшись на запрет в рационе питания, а моё участие в евангелизациях не приносило мне никаких плодов. Некоторые люди смотрели на нас (евангелистов) как на зомбированных церковью людей. Они жили другой жизнью от нас и им не интересны были одиночные странствующие проповедники.
Ирина Григорьева была особенной. Меня удивляли её настойчивые позиции в занимаемом служении евангелизации. Я понимал, что она самый удивительный человек и в то же время хотел, чтобы она была просто самой обыкновенной девушкой. Меня разделяла с ней служебная завеса. Она была поглощена своим служением, а я только искал как себя применить в жизни и церкви. Я понимал, что нужно служить Богу не только соответственно, не развлекаясь, но и видел, что она недоступна для меня. Поэтому в этом стихе я звал её приоткрыть завесу и снять покрывало. Я хотел, чтобы она увидела меня с моими чувствами по отношению к ней и пытался запечатлеть состояние моего к ней сердечного речевого диалога, выраженного на бумаге. Но, достучатся к ней мне всё никак не удавалось.
