Во дворе с меня смеются все соседские мальчишки:
Оказалась я, ребята, просто жуткая трусишка!
Я боюсь сороконожек, скользких ящериц, ужей;
Убегаю от лягушек, крыс подвальных и мышей;
Ос и пчёл с болючим жалом я боюсь, и пауков;
А ещё боюсь улиток и прозрачных слизняков.
Не люблю я оставаться где-то в комнате одна
И боюсь, когда в квартире наступает темнота.
Не перестают мальчишки во дворе меня дразнить.
Если честно, неприятно мне такой трусишкой быть.
.
Сяду к папе на колени, крепко-крепко обнимусь:
«Папа, почему так много в жизни я вещей боюсь?
Почему от каждой мышки, словно зайчик, я дрожу?
Бог создал меня трусишкой...объясни мне, почему?»
Папа посмотрел мне в глазки и уверенно сказал:
«Я смелей тебя ребёнка в своей жизни не встречал!
Ты умеешь хитрых бесов различать и побеждать!
Ты, как Мама и как Папа, Меч умеешь в руки брать.
Я в тебе не видел страха перед рыкающем львом
В час, когда ворвался дьявол и потряс наш тихий дом!
Мы в сражении том великом воевали всей семьей;
Мы стояли на коленях, вместе принимали бой!...
Ну и что, что ты боишься мышку или паука?
Знает Бог, что против бесов ты не струсишь никогда!
Ведь особенную смелость носишь в сердце ты своём -
Смелость Неба! Смелость Божью! С ней все страхи нипочём!»
Стало хорошо в сердечке, стала вера возрастать,
Захотелось мне на ушко Папе тайну прошептать:
«Знаешь, Папа, эти страхи...это просто ерунда!
В Небесах я эти страхи победила навсегда!
Это значит, мою веру скоро Бог благословит!
Это значит, от всех страхов Он меня освободит!»
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : 2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
